Выставка невоспроизводимых фотографий «Билингва»

«Так называемое „актуальное искусство“, ставшее частью конвейера по производству химер, потеряло сущностные для искусства благородство и возвышенный смысл. Его стратегии „пиарта“ и капитуляции перед невзгодами противостоит романтизм и концентрированная генерация энергии. Где‑то на периферии рыночной вакханалии, там, где жизнь и практика творчества нераздельны, сохраняются и производятся формы настоящего искусства. В середине 1990‑х, на фоне торжества масс‑медиа, эти тенденции обрели самоназвание „новая серьёзность“. В Петербурге среди поколения 20-30-летних носителями пассионарных энергий, творцами, занимающимися своим делом потому, что несмотря на отсутствие практической выгоды, ничем другим они заниматься не желают, нынче оказались фотографы. Причины такого положения вещей можно видеть в близости творчества этих художников к практике и технике (фотографии). Большая часть ХХ в. прошла под знаменем пафоса Вальтера Беньямина и серийной фотографии. К началу нового тысячелетия, на фоне повсеместного распространения „цифры“, ч/б фото уже становится признаком элитарности и здорового консерватизма. Данная выставка — попытка обозначить современное состояние традиционной „петербургской фотографии“ — искренних бессребреников, занимающихся серебряной печатью. Это Анна Асеева, Кирилл Бугаев, Елена Михновская, Екатерина Сытник, Дмитрий Провоторов, Александр Черногривов.

Их праведное служение искусству осеняют два представителя старшего поколения: Валентин (Мария Тиль Вальгрек) Самарин — задорный кудесник фотоалхимии и Александр Китаев — педагог‑подвижник и мастер изысканных нюансов.

Девизом/аллегорией представленной выставки фотографы взяли термин „билингва“. Он подразумевает как неоднозначность внешних эффектов их произведений, могущих, например, балансировать на грани собственно фотографии и живописи, так и семиотическую многослойность их образного ряда. Повышенная фактурность этих произведений наводит на парадоксальные размышления о „трэше как роскошном“, „простом как глубоком“, „молодежи как мудрецах“...

Всех представленных на выставке мастеров объединяет как сюжетная сконцентрированность на мотиве тела, так и особо выразительная, рукотворная пластика их работ, позволяющая говорить о них, как телах самих по себе — произведении, как процессе и организме. Установка на произведение, как уникальный шедевр, а не серийный продукт соответствует этике таинственного чуда и волшебства. Ставится фундаментальный вопрос о принципиальной „энергоемкости“ фотографии — её способности фиксировать, а затем „транслировать“ состояние творца и сопутствующие космические резонансы. Фотографический отпечаток превращается в драгоценность, что в большинстве представленных работ подчёркивает эффект „патины времени“. Отсчёт возникновения эстетики „исторического“ шедевра обычно ведётся с известного анекдота о Микеланджело, отколотившего фрагменты от своей скульптуры и закопавшего его в землю для придания соразмерной древней классике фактуры. В современных условиях, когда ни идеология, ни форма, не могут „отвечать“ за смысл произведения искусства, на передний план выходят его „внелитературные“ интонации и фактуры. На этом пути новейшая петербургская фотография достигла виртуозных эффектов, когда отпечаток может быть рассматриваем со всех сторон и на просвет. Так же, при всём творческом азарте, доходящем до фотофанатизма, когда художник буквальным образом впечатывает своё тело в снимок, эта школа обладает своим узнаваемым лирическим настроением, медитативной созерцательностью и тонким, несколько меланхоличным остроумием.

Обычно в своих интервью известные фотографы‑профессионалы любят пройтись по современному массовому увлечению фотографией, и подчеркнуть отличие фотохудожника от любителя. Здесь не место обсуждать этот казус, но по сути речь идёт о вещах магического свойства. Кто умеет увидеть (почувствовать) ауру вещи, человека, ситуации? Кто умеет вступить с ней в контакт, используя камеру — технический „протез“? Это всегда определённая душевная изощрённость (или наоборот наивность) и обладание покровителем из запредельных небесных сфер. В таком случае создание фотографии совпадает с молитвенным ритуалом, а её творец превращается в „кисть божью“, орган, источающий красоту.»

Андрей Хлобыстин