Денис Егельский. Руссий балет

Произведения Дениса Егельского, профессора Новой Академии Изящных Искусств, представленные на выставке «Русский балет» в галерее Д137, посвящены звездам русского балета: Н. Макаровой, А. Сизовой, Н. Дудинской, Р. Нурееву, К. Сергееву, в работе над которыми художник обратился к творчеству фотографа Михаила Гершмана, запечатлевшего изящную пластику движений балерин, застывших на мгновение в театральных позах перед объективом камеры. Михаил Гершман, звездный фотограф в 1930-1970 годы, со смертью забытый, был заново открыт Тимуром Новиковым в начале 1990 годов, обнародовавшего авторский архив фотографий и отретушированных негативов с сердечно благодарственными автографами всенародно известных деятелей культуры и искусства. Гершман безвестной славы заслужил в жанре портрета, в лицах прославленных людей отечества он отмечал личностные особенности, творя самобытные образы нежно-трепетных балерин, обольстительных актрис. Для Егельского, потомственного балеруна, ученика К. Сергеева, закончившего Академию танца им. А. Вагановой, обращение к теме балета логичное продолжение творческих достижений 1990 годов, известных циклом работ «Балет», представленных в музее Истории Балета. В произведениях нового тысячелетия «Русский балет» очевидно эволюционирование творческого эго, когда художественные образы поэтизируются, а мастерство оттачивается. Егельский создает эфирно пластичных балерин в живописи, творя иллюзорные образы, парящие в мифическом мире балета, где властвует гордое молчание языка пластики. В технике монохромной живописи тончайшее моделирование светотенью проявляет в сумерках освещения скульптурно вылепленную светом точеную фигуру балерины в грациозной позитуре. Мерцание рассеянного света, лапидарная композиция, монохромный колорит, холодная тональная гамма, господство линии создают лаконично насыщенные образы, апеллирующие к эстетике рафинированно прекрасной выразительности на гране нарцисизма. Манера художественного языка Егельского стремиться к усиленной графичности, он черпает тончайшую грацию линии у Боттичелли, воплотившего его художественный идеал скользящий, эфемерный и женственно прелестный. Камерность произведений Егельского взывает не к велегласному балету, а лирическому, где немая чувственность танца не исторгает страстность, а источает элегическую печаль. Строгость решения образа, внимательная трактовка фактуры балетных костюмов, движение, заключенное внутри фигуры, и статика ее расположения в пространстве создают аллегорию искусства балета, единения языков музыки и тела. Динамика развития ритма движения фигуры ощущается в мгновении, уловившем ту стадию статики, способную передать эмоциональное напряжение танца Одетты, Одилии, Жизели и Альберта. Пленительная камерность произведений таит мотив репрезентативности, расширяющей границы портретного жанра, где образ — аллюзия на роль актера — представляет сказочного героя, обуреваемого страстями, тревогами и печалью. Классический балет, истоки которого уходят в античность Древней Греции, установившей заветы пластического языка, манил художников неоакадемистов, приверженцев Новой серьезности, в Петербурге, где уже столетия ликует муза Терпсихора, выставка Дениса Егельского трепетным эхом отразится в сердцах ревнителей гордости русского искусства.